Теория катастрофы - Страница 94

• Предыдущая
• 94 / 183
• Следующая

Увлекательная задача — указать на малоизвестные, но ценные идеи, которые нуждаются в поддержке. Учёные получили бы надёжный способ определения перспективности своих работ.

Я разрабатывал программу оценки перспективных технологий шесть лет. Ещё два года самый мощный компьютер Дарнеги-центра анализировал всемирный банк данных научных и технических публикаций. К сожалению, удалось сделать немного — краткосрочная и неточная модель социопрогноза накладывала слишком сильные ограничения. Предсказание могло охватить не более 70 % технологий 3-го уровня. Но всё-таки удалось составить список восьмидесяти восьми технологий, которые я назвал бифуркационными. Программа определила не только технологии, но и — в случае уже опубликованных работ — людей, которые являлись ключевыми фигурами для данных открытий.

Никки ахнула и посмотрела на Джерри. Тот стоял и, хмурясь, читал письмо отца.

В это время Дарнеги-центр перешёл под управление корпорации «ЗороастрИнк» — попросту был ею куплен. Мне это не казалось существенным — я был учёным, и организационные дела института меня не интересовали.

Но «ЗороастрИнк» стала активно вмешиваться в дела центра: часть проектов была закрыта, а ряд программ, наоборот, получил дополнительное финансирование.

Моя тема была одобрена. Более того, список-88 вызвал бурную реакцию среди руководства «ЗороастрИнк» и был засекречен — вопреки моему мнению. Оказалось, что, согласно закону и условиям продажи Дарнеги-центра, все результаты, полученные в центре, являются собственностью «ЗороастрИнк».

Мне предложили заняться улучшением списка-88. Но я уклонился, объяснив, что серьёзное усовершенствование списка бифуркационных технологий невозможно без кардинального улучшения модели социопрогноза. Мне разрешили работать над этой сложной и малообещающей — именно из-за своей сложности — задачей. Я был доволен, что ушёл от закрытой и ставшей прикладной темы в фундаментальную и незасекреченную — потому что до практических результатов было ещё очень далеко.

Я разрабатывал матаппарат социомоделирования десять лет — и доказал, что существующий прогноз можно сделать математически более совершенным. Эти изящные результаты составили книгу «Битва за историю», которая получила некоторую известность в кругах специалистов. Конечно, эту работу я собирался продолжить и в будущем.

Но произошли важные события, которые мне помешали.

Приятель, который продолжал заниматься улучшением списка-88, по секрету сообщил мне поразительную новость. Его группа всё время отслеживала новые идеи и технологии, и хотя общее число бифуркационных технологий не изменялось, но различные позиции в нём перемещались и даже заменялись на новые. В последней версии списка-88 фигурировало и моё имя — явно из-за моих результатов в области математического социомоделирования. Друг предупредил, что из-за попадания в новый список я стану объектом повышенного интереса со стороны руководства «ЗороастрИнк».

Так и произошло: мне предложили возглавить секретный проект по созданию социомодели нового поколения. Величина обещанной зарплаты настораживала.

Я тянул с ответом — мне не нравились порядки в «ЗороастрИнк». Хотя я привык к Дарнеги-центру, но у меня возникла мысль о переходе в другой институт. Я взял длительный отпуск и стал работать над базисными уравнениями социоэволюции дома, тем самым делая их своей интеллектуальной собственностью.

Одновременно мне захотелось поближе узнать людей, которые попали в список-88. Лишь два человека добавились в него за последние годы — я и геолог из МарсоИнститута. Я задался вопросом: почему из списка-88 выбыли люди, чьё место заняли двое новичков? И я с ужасом обнаружил, что оба выбывших из списка были убиты. Их смерти порознь можно было бы счесть случайными, если бы не список-88, объединивший их. Я порылся в информационных сетях — и обнаружил, что гибель этих людей была неслучайной с довольно высокой вероятностью. Для полиции это не было уликой, но для меня стало серьёзным подозрением, что список-88 несёт повышенную опасность для тех, кто в него попал.

— О каких людях он говорит? — спросила Никки.

— О Бенджамене Ферри, создателе универсальной вакцины — она так и не была разработана, — и Джеймсе Сороше, компьютерном гении, который развивал новые принципы работы киберинтеллекта. Я не могу уверенно сказать, из-за какой конкретно работы он попал в список. Но понятно, почему он был убит — он был слишком независим, чтобы работать на любого босса. За последующие три года были убиты ещё пятеро из списка-88… включая моего отца и Юра Торага…

Я решил уйти из «ЗороастрИнк». Меня уговаривали остаться — причём делали это с таким напором, что моё желание покинуть центр лишь окрепло. Ряд университетов и компаний уже пригласили меня на работу, и я покинул Дарнеги-центр, где проработал восемнадцать лет. Через неделю на мой автомобиль налетел кибергрузовик, потерявший управление. Натали погибла, я получил множественные переломы, но выжил.

Никки перевела расширенные глаза на друга. Он не отрывал взгляда от экрана, и в его глазах горел мрачный огонь.

Выбравшись из больницы и убедившись в неспособности полиции раскрыть убийство Натали, я немедленно улетел на Луну — на самую глухую обсерваторию, объявив о прекращении занятий социологией. Вопрос о продолжении научной работы не стоял, мне нужно было спасать сына.

На Луне я продолжал работу — в полной тайне и в отрыве от коллег. Мне удалось создать совершенно новую математическую модель социопрогнозирования. По моим оценкам, такая модель позволит заглянуть в будущее на сто пятьдесят лет и составить список около трёхсот наиболее важных технологий, включая практически все идеи 4-го уровня.