Теория катастрофы - Страница 84

Делать нечего. Студенты, по-утиному переваливаясь в жёстких скафандрах, пошли за Дикори: сначала — гурьбой, потом — длинной цепью.

— Посмотрите вокруг! — пронзительный голос оранжерейщика вкручивался в уши не хуже шурупа. — Бесплодные камни и песок! Атмосфера в сто раз разреженнее земной, состоит на девяносто пять процентов из углекислого газа, остальное — азот и аргон. Кислорода всего десятые доли процента, водяного пара — только следы. Средняя температура марсианской почвы минус шестьдесят градусов Цельсия. Лишь летом в полдень температура воздуха может достичь плюс двадцати пяти. Перепады температуры — больше сотни градусов. Песчаная буря со скоростью ветра в сто метров в секунду как наждаком царапает даже прочное стекло!

Низенький человек вдруг остановился и обернулся. Идущие сзади студенты чуть не налетели на него. Возник затор, и вокруг гнома-оранжерейщика подковой сгрудились экскурсанты.

— Разве это не чистое безумие?! — крикнул гном, оглядывая студентов. — В таких условиях мечтать о садах!

Шлемы экскурсантов, подчиняясь напору гнома, робко закивали: да, да, чистое безумие.

Гном повернулся ко всем сердитой спиной и снова зашагал вперёд.

Джерри и Никки шли и с любопытством озирались. Небо Марса имело красноватый оттенок, и по нему быстро неслись редкие розовые облака. Расщелина, мимо которой ковыляли студенты, была до краёв заполнена белым холодным туманом. Иногда из оврага вылезало мутное щупальце и накрывало идущих, оседая изморосью на прозрачном пластике шлемов.

Никки отключилась от общей трансляции, оставив только связь с Джерри, и спросила:

— Робби, ты успел поговорить с компьютером МарсоИнститута?

— Да. Пока вы, многоклеточные амёбы, спали, как дохлые медузы, я с ним подружился. Он помнит мой высокий приоритет двенадцатилетней давности, и мы полезно поговорили.

— Он сказал тебе что-нибудь про список? — не удержался от вопроса Джерри, идущий совсем рядом.

— Нет. Но он сообщил, что двенадцать лет назад Айван Гринвич попросил его построить модель последнего полёта Юрия Торага и проанализировать возможные причины его гибели. В это время я находился на стажировке в МарсоИнституте, и кибермозг привлёк меня к моделированию. Он утверждает, что я получил интересные результаты. Но он не знает, какие.

— Как так не знает, если он сам тебе поручил расследование?

— По условиям стажировки, я должен был отправлять свои рапорты только на Землю. Компьютер МарсоИнститута мог получать их лишь после разрешения руководства проекта по искусственному интеллекту. Но вместо такого разрешения последовало приказание отправить меня на Землю. Поэтому моего рапорта нет в памяти компьютера Института.

— Значит, ты попал на «Стрейнджер» из-за того, что раскопал причины гибели Торага? — взволнованным голосом спросила Никки.

— Да, — голос Робби был твёрд. — С вероятностью четыре сигма, нападение на «Стрейнджер» было вызвано просьбой твоего отца о дополнительном анализе причин аварии корабля доктора Торага и моим участием в этом расследовании.

— В кого же целились напавшие на «Стрейнджер» — в тебя или в отца? — спросила Никки сдавленным, севшим голосом.

— Вероятнее всего, сразу в обоих, — сказал Робби. — Кто-то выработал весьма эффективный план — как одним ударом уничтожить сразу двух противников. Чувствуется высокий профессионализм.

Никки обожгло:

«А мама? Её смерть — это для убийц просто пустяк, небольшая издержка плана?»

Девушка споткнулась, но Джерри успел поймать её за руку и удержал от падения.

За прозрачным щитком скафандра светилось бледное лицо с полузакрытыми глазами и кривящимся ртом. Казалось, астровитянку пронзила физическая боль.

— Значит, этот дьявольский список виноват в смерти и твоих родителей, — голос Джерри тоже был полон муки. — Тораг тоже погиб из-за того, что был включён в список и, видимо, своей строптивостью не понравился его владельцам…

— Проклятый Дитбит… — сказала Никки, еле отдышавшись от новости, сбившей её с ног. — Он начал войну — и сам сгорит в ней…

Девушка шла дальше молча, перестав оглядываться по сторонам.

Школьники добрались до крутой кратерной стенки. Она зазубренным краем врезалась в красноватое небо, но марсианский небосклон оказался прочным, и по склонам горы тянулись потоки размолотой породы и песка.

— Возле таких стен начинается большинство оранжерей, — каркнул гном, проткнув строгим пальцем кратерный склон. — Мы выбираем солнечную сторону и анализируем состав песка. Потом натягиваем от вершины до подножия прочные тросы и настилаем пластиковую крышу. И что мы получим? — спросил столпившихся вокруг школьников гном-садовод.

— Оранжерею? — несмело ответил кто-то.

— Шелуху от ореха мы получим, а не оранжерею, — веско сказал гном. — Дальше начинается самое главное: оптимизация грунта, установка воздушной, нагревательной и водной систем, и ещё такая куча разных дел, что она кажется неподъёмной…

Например, — оранжерейщик махнул рукой на осыпающийся склон, — видите эти песчаные реки? Морока и напасть. Смёрзшийся песок кажется прочным, но если внутри такого склона произойдёт небольшой сдвиг, то механическое трение на плоскости сдвига сразу разогреет замороженную воду, и песок заскользит вниз лавиной, текучий, как грязевой сель. И всё же крутые склоны привлекательны для нас, оранжерейщиков, тем же, что делает их и опасными: здесь много льда. Кратерная стенка прорезает мощные слои вечной мерзлоты, и это очень важно для водоснабжения и атмосферы оранжереи. Ну, посмотрим, что у нас получилось после всех хлопот.